Лучше быть белой вороной, чем бесцветной

Никаких реальных экономических оснований для скорейшего вступления России в ВТО на сегодняшний день не существует. Доказательств этому предостаточно. Далеко ходить не надо. Достаточно взглянуть на преимущественно сырьевую структуру российского экспорта и существующие в России импортные пошлины — низкие и без ВТО. Даже, казалось бы, заинтересованные в нашем вхождении в ВТО и дальнейшей либерализации российской экономической политики иностранные эксперты открыто признают отсутствие в этом для России экономической целесообразности.

Так, например, директор-распорядитель МВФ Кристин Лагард, находившаяся с официальным визитом в ноябре 2011 года в Москве, прочитала публичную лекцию в Государственном университете Министерства финансов РФ. В конце лекции, отвечая на вопросы аудитории, г-жа Лагард прокомментировала с точки зрения возможных преимуществ вступление России во Всемирную торговую организацию. По ее оценке, что касается очевидных преимуществ, то в качестве экспортера газа, нефти и сырьевых ресурсов и импортера готовых товаров Россия их вряд ли получит, но в данном случае важнее экономические и политические плюсы, которые состоят в том, что дан очень четкий сигнал, что Россия отвечает и готова отвечать всем требованиям Всемирной торговой организации. Таким образом, директор-распорядитель МВФ фактически признала, что вступление России в ВТО осмыслено не столько как экономический, сколько как политический шаг.

Возможно, что политический имидж России страдает от того, что, оставаясь за пределами ВТО, она находится в компании стран с не самой лучшей международной репутацией (Афганистан, Ирак, Иран, Судан) или стран однозначно нищих (Эфиопия).

Правда, в той же компании есть и вполне благополучные и даже весьма богатые страны (Андорра, Бутан, Босния и Герцеговина, Ватикан, Багамы).

Но как ни относиться к этой компании, в любом случае вопрос о международной политической репутации не решающий аргумент на фоне отсутствия экономической осмысленности решения, которое по определению непосредственно связано именно со сферой экономики.

Структурный нонсенс

Трудно не согласиться с госпожой Лагард: экономический смысл вхождения в ВТО напрямую определяется структурой внешней торговли, особенно экспорта.

Обычно членство в ВТО связано с желанием снизить уровни барьеров на пути своего экспорта в другие страны. Однако для нас это совершенно неактуально, потому что в российском экспорте доминируют энергоносители и сырьевые товары. А импортные пошлины на сырье и топливо в большинстве стран мира и так уже обнулены или находятся на очень низком уровне.

Это обусловлено двумя основными причинами. Во-первых, никто не отменял золотое правило меркантилистов — «покупай дешевое сырье, продавай дорогую готовую продукцию».

Во-вторых, мировые цены на ключевые виды топлива и сырья сейчас настолько высоки, что было бы полным безумием делать их еще дороже для своих потребителей через систему импортных пошлин.

Даже самый поверхностный сравнительный анализ структуры экспорта в разных странах подтверждает бессмысленность всей суеты по поводу сиюминутного вхождения России в ВТО (график 1). Судя по товарным группам, выделенным по номенклатуре ВТО, среди крупных стран мира у России самая низкая доля промышленных товаров в экспорте (20%) и самая высокая доля топливно-минеральных продуктов (70%). У других крупных стран указанное соотношение обратное: у Китая доля промтоваров — 94%, доля топливно-минеральных продуктов — 3%, у Японии — 88 и 4%, у Германии — 86 и 5%, у США — 74 и 10%, у Индии — 64 и 25%. Ближе всех к нам среди крупных стран по структуре экспорта находится Бразилия (35 и 28%), но даже у нее доля промтоваров превышает минерально-сырьевую. Зато у нашей соседки Украины структура товарного экспорта ближе к американской, чем к российской: 64% — промтовары и только 15% — топливо и минеральное сырье.

На что мы потратили время — те почти 19 лет, которые занял переговорный процесс, — непонятно. Как торговали, так мы и торгуем сырьем, которое у нас и так с радостью купят без дискриминационных пошлин. Более того, структура нашего экспорта за годы ведения переговоров о вступлении в ВТО резко деградировала (график 2). По данным Росстата, за период с 1995 по 2010 год доля минерального сырь я в российском экспорте увеличилась с 42,5 до почти 70%, а доля машин, оборудования и транспорта снизилась с 10,2 до 5,7%. Очевидно, что сначала надо было добиться качественной перестройки национальной экономики и структуры внешнеторгового оборота, а потом уже шагать в ВТО, чтобы получить доступ к зарубежным рынкам готовой продукции. Так, в частности, действовал Китай. За 14 лет переговоров китайский экспорт не только вырос в абсолютном измерении в десять раз (график 3), но и качественно изменился (график 4). Доля промышленных товаров, составлявшая в 1985 году, то есть накануне начала процедуры вступления в ВТО, 49%, выросла за время переговоров до 90% к 2001 году — году принятия Китая в ВТО. А в 2010 году уже составила 95%. При этом доля машин и оборудования (включая транспорт) в китайском экспорте в 1985, 2001 и 2010 годах составила 3, 36 и 49% соответственно.

Наш ближайший сосед Украина вступила в ВТО в мае 2008 года. В абсолютном выражении российский товарный экспорт почти в восемь раз превышает украинский, но если смотреть структуру, то российский экспорт не выдерживает никакого сравнения в качественном отношении. Доля промышленной продукции в украинском экспорте в 2010 году составила 64% против 20% в российском.

На момент вхождения в ВТО, то есть в 2008 году, этот показатель на Украине составлял 70,2%. Так что вступление Украины в ВТО с точки зрения структуры товарного экспорта выглядело более осмысленным и подготовленным, чем у России. Другое дело, что за годы присутствия в ВТО Украина не только не улучшила, но даже ухудшила структуру экспорта. Конечно, три года не срок. Но позитивных сдвигов пока не наблюдается: доля промышленных товаров снизилась с 70 до 63%, а топливно-минеральных — возросла с 13 до 18% (график 5). России есть над чем задуматься.

Игра в одни ворота

Одним из немногих сторонников вступления России в ВТО был и остается отечественный металлургический бизнес. Но интересы одной, пусть и важной отрасли не могут перекрывать интересы абсолютного большинства. К тому же весь парадокс заключается в том, что так насолившая нашим металлургам поправка Джексона — Вэника 1974 года, позволяющая дискриминировать российские товары на рынках США, совсем не обязательно будет отменена после нашего вступления в ВТО. Российские переговорщики умудрились не включить данное требование в качестве обязательного условия присоединения России к ВТО.

Дискриминационные ограничения на своем рынке стали и проката с помощью надуманных обвинений в демпинге американцы применяли отнюдь не только против России, но и против Бразилии, Южной Кореи, Японии, которые к тому времени были полноправными членами ВТО.

Членство в ВТО лишь позволяет инициировать тяжбу в арбитражном органе этой организации, да и несколько облегчает подобные судебные тяжбы на территории самих США.

Однако история знает немало примеров, когда членство в ВТО не помогло в борьбе с американской Фемидой. В США работает больше половины всех юристов мира. Переиграть их на домашнем поле практически невозможно. Это и знания, и умения, и опыт, и традиции. Неужели кто-то действительно думает, что после вступления в ВТО российские компании сразу же начнут выигрывать дела в американских судах и проблема дискриминации российских товаров исчезнет?

Чтобы понять мотивы США в отношении одобрения вступления России в ВТО, надо слушать Барака Обаму. Он еще более откровенно, чем Кристин Лагард, высказался по этому поводу. В том же ноябре 2011 года он заявил буквально следующее: «Членство России в ВТО позволит американским производителям и фермерам отправлять на экспорт больше товаров, что, в свою очередь, поддержит хорошо оплачиваемые рабочие места в США. Россия также открывает свои рынки услуг в секторах, являющихся приоритетными для американских компаний, в частности, сектора аудиовизуальных, телекоммуникационных, финансовых, компьютерных и розничных услуг».

Ну что тут скажешь? No comment.

Нет гарантий — нет инвестиций

Среди сторонников вступления в ВТО бытует миф о том, что после вступления в эту организацию на Россию польется дождь из прямых иностранных инвестиций (ПИИ). Но иностранный инвестор не дурак. Он не будет рисковать и вкладываться без существенных гарантий возврата и окупаемости инвестиций.

Каковы главные мотивы прихода в страну ПИИ? Их существует всего три. Первый — использовать страну-реципиента капитала в качестве производственной базы для дальнейшего экспорта готовой продукции в третьи страны. Второй — перевести в страну-реципиента капитала производство отдельных деталей или узлов или использовать ее для аутсорсинга определенных операций или модулей при сохранении приемлемого уровня качества. Оба мотива бывают актуальными в том случае, когда у страны-реципиента наблюдается сравнительная дешевизна и избыток определенного вида ресурсов (рабочей силы, экологического ресурса и пр.). Именно это условие было определяющим для притока ПИИ в Китай, Индию, страны Юго-Восточной Азии.

В случае с Россией это обязательное условие для обоих перечисленных видов мотивов, которые могли бы возникнуть у иностранного инвестора, представлено слабо. Более того, за последние полтора десятилетия разрыв в оплате труда с развитыми странами стремительно сокращался и на сегодняшний день не представляется существенным с учетом различий в качестве труда. Остаются лишь надежды на то, что инвестиции могут быть связаны с переносом в Россию грязных производств из-за различий в уровне требовательности экологических стандартов. Однако с учетом активизации деятельности в России в последние годы различных неправительственных организаций, в том числе экологической направленности, риски, связанные с такими инвестиционными проектами, резко возрастают.

Третьим мотивом для иностранных инвестиций — весьма актуальным в случае с Россией — является привлекательность внутреннего рынка. Факторами импортозамещения, то есть более высокой привлекательности переноса в Россию производства товаров для их внутреннего потребления по сравнению с ввозом готовой продукции из-за рубежа, выступают экономия на транспортных издержках и иных видах логистики, а также защищенность внутреннего рынка торговыми барьерами. Экономия на логистических издержках выглядит весьма сомнительной из-за недоразвитости сферы логистики в России, к тому же она может быть перекрыта дополнительными издержками, связанными с повышенными криминальными рисками, коррупцией, снижением качества и пр. На этом фоне единственным существенным фактором (мотивом) выглядела именно защищенность российского внутреннего рынка.

Поэтому вступление в ВТО, так же как и отсутствие государственного протекционизма, не только не приведет к увеличению ПИИ в российскую экономику, но, скорее всего, снизит их. Уже сейчас многие потенциальные инвесторы, которые до этого всерьез рассматривали возможность производственных проектов в России, массово обращаются к своим инвестиционным, юридическим и бизнесконсультантам, встревоженные последствиями вступления России в ВТО, а именно снижением гарантий окупаемости вложений в российскую экономику.

Кстати, темпы прироста накопленных ПИИ в украинскую экономику начиная с 2008 года, года вступления Украины в ВТО, заметно снизились (график 6). Безусловно, на динамику ПИИ не мог не повлиять кризис 2008— 2009 годов, но данные свидетельствуют, что ВТО кризису не помеха. Скорее — помощник.

Между тем отечественный и зарубежный опыт свидетельствует о том, что именно закрытость внутреннего рынка через высокие импортные пошлины делает привлекательным для иностранного бизнеса создание производства на территории страны-импортера. Так в свое время на территории США появились заводы по производству автомобилей японской компании Toyota.

Известно, что первое американское отделение (Toyota Motor Sales, U.S.A.) было открыто в октябре 1957 года. Прошло ровно 29 лет, прежде чем был выпущен первый автомобиль марки Toyota, созданный на американской земле в октябре 1986 года. Именно протекционистская политика американцев подтолкнула японцев к этому шагу — не просто продажам, а созданию заводов на чужой территории.

О пользе протекционизма

Государственный протекционизм — вещь неоднозначная. Бывает и так, что протекционистская политика только затягивает модернизацию, замедляет инновационное развитие, защищает неактивную, инерционную часть национального бизнеса, консервирует отставание от мировых лидеров. И в России таких примеров немало. Однако такой однобокий подход к протекционизму неправомерен.

Не бывает правильных или неправильных, хороших или плохих экономических мер и инструментов, хороших или плохих вариантов экономической политики. Бывают подходящие или неподходящие варианты для данного региона и в данное время. Так и протекционизм не может быть плохой или хорошей мерой, он может быть уместен и необходим для конкретной страны или региона в исторически конкретный период времени, а может быть неуместен, вреден и потому не востребован. Мера же необходимости определяется состоянием национальной экономики и теми целями и задачами, которые общество ставит перед собой.

Кроме того, можно применять меры протекционистской политики формально и топорно, а можно творчески, избирательно и с известной тонкостью. Успех за такой протекционистской политикой, которая сочетает временные меры покровительства отечественному бизнесу с ответственностью последнего, принимающего на себя встречные обязательства в рамках своего рода общественного договора.

Именно с этой точки зрения разумный государственный протекционизм — жизненная необходимость для современной России. Вот когда мы возродим или создадим все те передовые отрасли, о которых постоянно говорит руководство страны, проведем реиндустриализацию и модернизацию, станем конкурентоспособны на мировых рынках продукции с высокой добавленной стоимостью, можно и нужно будет отказаться от массового применения мер государственного протекционизма.

Все ныне высокоразвитые страны (Великобритания, Франция, США, Германия, Япония, Южная Корея и др.) прошли через достаточно длительный период интенсивного использования государственного протекционизма с целью содействия становлению конкурентоспособного национального капитала, облагораживания и развития структуры экономики и экспорта, укрепления национальных прав собственности, защиты национального труда. Протекционизм служил также целям защиты и повышения уровня занятости и платежеспособного спроса, менее болезненного выведения из производственной структуры депрессивных отраслей при одновременном создании условий для «инкубаторного» взращивания передовых отраслей на острие научно-технического прогресса. Он использовался и используется как инструмент антициклического регулирования, привлечения развивающих производственных инвестиций. Он давно перерос свои функции чисто торговой политики, став неотъемлемым элементом государственной политики в области национального экономического воспроизводства. За время своей эволюции с XVII века методы защиты в нем органически сочетались с активными и даже агрессивными наступательными действиями, причем баланс этих мер смещался в пользу последних.

Протекционизм остается действенным механизмом для крупных самодостаточных стран, в том числе и экономических лидеров, таких как США, страны Западной Европы, Китай. Благодаря протекционизму и становится возможна бескризисная модернизация производства. Напрашивающаяся сама собой задача для наших экономических министерств и ведомств, но почему-то упорно игнорируемая ими, чтобы он стал реальным инструментом развития и решения проблемы отсталости.

Вперед — в темное будущее?

Об этом мало говорят, но это так: ВТО — организация с темным будущим. Организация, чьи перспективы сохранения и дальнейшего развития выглядят как минимум весьма призрачными. Современная ВТО раздираема внутренними проблемами и противоречиями.

Продолжительность раундов многосторонних торговых переговоров растет. Если первые раунды в рамках ГАТТ (предшественницы ВТО) проходили в течение года, то сейчас, чтобы прийти к общему знаменателю, странам-участницам требуется не один год. Предпоследний, Уругвайский раунд длился восемь лет, с 1986 по 1994 год. Когда завершится открытый в 2001 году Дохийский раунд, никто даже предсказывать не берется.

Ярким свидетельством растущих противоречий внутри ВТО является значительное число коалиций, сформировавшихся в рамках «бесконечного» Дохийского раунда. Только активных групп по интересам насчитывается самой ВТО не менее 25 (!).

Безусловно, существуют объективные причины указанных проблем, типичные для развивающегося «организма»: число участников выросло в шесть раз, и это неизбежно усложнило процесс согласования интересов полутора сотен стран. Но в таком случае вполне закономерно возникает вопрос о жизнеспособности данной организации и перспективах ее развития. Дохийский раунд откровенно пробуксовывает, и выход из сложившейся ситуации пока не проглядывается.

Кроме того, ВТО являет собой пример того редкого вида организаций, в которые чем позже вступаешь, тем меньше выигрыш от вступления. В максимальном выигрыше, как правило, основатели организации. На что может рассчитывать пришедший к финишу 158-м, непонятно.

Надеваем штаны через голову?

Не менее важным является тот факт, что вступление России в ВТО противоречит концепции региональной интеграции. Особенность ситуации заключается в том, что вступление России в ВТО происходит на фоне активизации процессов долгосрочной региональной интеграции: это и Таможенный союз с Белоруссией и Казахстаном, и запуск с 1 января 2012 года Единого экономического пространства (ЕЭП), и подписание в конце 2011 года Договора о зоне свободной торговли в рамках СНГ, и, наконец, планируемое создание Евразийского экономического союза.

Проблема реализации роли экономического лидера в регионе, как ни для кого другого, актуальна для России. Эксперты отмечают, что самодостаточными являются страны и группировки с общим рынком размером не менее 200—300 млн человек. Именно такие образования могут решить известную дилемму: обеспечить эффективность производственного сектора экономики (эффект масштаба и экономия на издержках возможны только при работе современного предприятия на достаточно емкий рынок) и не допустить чрезмерной степени открытости своей экономики (слишком открытые экономики с повышенной долей экспорта или импорта в ВВП становятся более уязвимыми к потенциальным внешним воздействиям — как экономического характера, так и политического). Число стран с населением, достаточным для функционирования внутреннего рынка, требуемого для обеспечения необходимого масштаба экономии, очень невелико. Для малых же стран (и даже для средних) указанная дилемма разрешима только на путях макрорегиональной интеграции — создания региональных экономических группировок, различающихся по степени интегрированности, но имеющих ясно очерченные коллективные интересы. О ключевом значении макрорегиональных экономических группировок в современной — все более бескомпромиссной и ожесточенной — международной геоэкономической борьбе и об особой актуальности региональных интеграционных процессов для России мы уже не раз писали в своих статьях на страницах этого журнала: «Интеграция как стратегическая необходимость», «В поисках утраченной целостности» («Однако», 2009, №11), «Как уцелеть в битве гегемонов?» («Однако, 2010, №14). Злободневность данной темы сейчас, в преддверии готовящегося вхождения нашей страны в ВТО, равно как и острота стоящей проблемы геополитического самоопределения России, только усиливается.

На сегодняшний день в России численность населения около 143 млн человек, и она продолжает снижаться. Между тем в рамках ЕЭП численность уже составляет 168 млн человек, а в рамках Договора о свободной торговле — 233 млн (график 7). Россия напрямую заинтересована в таком существенном, в 1,6 раза, увеличении коллективного рынка сбыта.

Очевидно, что цели ВТО и, например, Таможенного союза или ЕЭП не совпадают и не могут не вступать в противоречие. Налицо противоречивость современной российской внешнеэкономической политики в целом и соответствующая непредсказуемость ее результатов. С одной стороны — Таможенный союз и ЕЭП, с другой стороны — ВТО. Одной рукой пишем, другой — зачеркиваем?!

Согласно данным Минэкономразвития РФ, после вступления России в ВТО по истечении всех переходных периодов по снижению до финального уровня импортных пошлин по промышленным товарам российский средневзвешенный таможенный тариф в рамках ВТО окажется ниже на 2,977% по сравнению со средневзвешенным Единым таможенным тарифом Таможенного союза (6,41% против 9,387%).

Получается, что Таможенному союзу придется подстраиваться под ВТО, хотя логичнее было бы выстраивать стратегию развития от простого к сложному — через Таможенный союз и ЕЭП двигаться к ВТО, а не наоборот.

Таможенный союз должен был бы стать для России прототипом «нашего» ВТО, этаким младшим братом ВТО. Для экономически развитых и конкурентоспособных стран ВТО это ключ (а скорее — отмычка), открывающий рынки сбыта готовой, особенно высокотехнологичной, продукции в менее конкурентоспособных, но платежеспособных странах. Российская продукция не отличается высокой конкурентоспособностью, поэтому чисто экономического смысла входить в ВТО именно сейчас нет. А вот создание экономического объединения, где Россия может на равных с другими партнерами существовать и развиваться, логично, осмысленно и перспективно.

По пути БРИКС

Важным и перспективным является для России участие и в таком неформальном экономическом объединении, как БРИКС. Тем более что последний саммит БРИКС в Нью-Дели не только продемонстрировал реальные действия, способные изменить существующий экономический миропорядок, но и показал путь тем, кто желает качественно улучшить свое место в мировой экономике. Путь этот — не идти в общей колее, пытаясь втиснуться в прокрустово ложе давно существующих финансово-экономических организаций, а создавать новые альтернативные структуры, дающие шанс на развитие, а не отнимающие последнее.

Страны БРИКС могут уже в ближайшие годы отказаться при взаиморасчетах от доллара и создать собственный Банк развития. На саммите в Нью-Дели были подписаны Генеральное соглашение о предоставлении кредитов в национальных валютах и Многостороннее соглашение о подтверждении аккредитивов в рамках механизма межбанковского сотрудничества БРИКС. По сути, это шаг на пути создания собственного МВФ и Всемирного банка.

Ставку надо делать на новые структуры и организации, дающие реальную, а не гипотетическую, перспективу роста и развития. России надо идти по пути Таможенного союза, ЕЭП, Евразийского экономического союза и активного сотрудничества в рамках БРИКС, а не гоняться за призраками чужого капиталистического прошлого.

Источник: Журнал «Однако»

В Мой Мир

0

Поделиться

Tweet